Захотелось... (непостоянство)
Что-то захотелось покоя. И не просто покоя, а - полного умиротворения и отчужденности. Чтобы казалось, что в воздухе разлито что-то такое, что лишает звуки привычной и столь раздражающей громкости. Захотелось пить кофе (как пьется он только в тиши) и читать хорошие, умные книги. Захотелось порыться на дне переполненной всяческим хламом души, чтоб достать - да и выбросить - зависть, обманы, интриги.
А потом захотелось пройтись через будущий год колесом, рассыпая вокруг конфетти непридуманных дивных историй. Чтоб на солнце не щурясь глядеть, улыбаться обветренным добрым лицом, жечь костры где-то на берегу бесконечного Черного Моря.
А еще, напоследок, хотелось бы просто забыть. Все забыть, от рожденья до этого мига. Чтоб проснувшись сказать:
Я
НАЧИНАЮ
ЖИТЬ.
И писать свою жизнь, как книгу.
***
в ответ другу
Плыл рассвет над городом.
Желтым наводнением
Он смывал увядшие
За ночь сновидения.
Он по сонным улицам
Шаркал, будто дворник.
Красных листьев бросил
Мне на подоконник.
И ушел, повесив
Над домами солнце.
Я проснулся, весел;
Он еще вернется.
***
...и вот однажды где-то в полях, на трассе,
ты замираешь, вдруг осознав,
что уже все равно,
в какую сторону ехать.
Ответ
В трикотажный носок
Засыпаю песок,
И слезятся глаза за очками.
Что есть наша судьба
Как не
неба кусок,
Как не неба кусок с облачками?
Я редиски нарвал необхватный пучок
И задался глобальным вопросом:
Может, наша судьба - только неба клочок,
Только неба клочок с альбатросом?
Смастерю бумеранг из другого носка
И проникнусь великим ответом:
Просто наша судьба -
Это куча песка,
Это куча песка с человеком.
***
Мой дом стоял бы на горе
В туманном серебре.
И снег, зимой и летом снег
Лежал бы на дворе
Над головою лишь луна
И две пригоршни звезд,
Внизу - тумана пелена
Да снега целый воз
Мой дом стоял бы на горе,
Где вечный снег лежит.
Мой дом стоял бы на горе...
Но он там не стоит.
Вход
На двери табличка "вход".
Я вхожу и вижу дверь,
И на ней табличка "вход".
Я вхожу и снова - дверь,
И опять табличка "вход":
Что же делать мне теперь?
Обернуться я боюсь
И вперед идти боюсь,
Только стены бить ногами
И ругаться не боюсь.
Поднимаю я глаза
И, представьте, вижу люк,
А на нем табличка "люк",
А под ней табличка "вход".
Тут я на пол так и сел,
И, представьте, на
полу
Вижу я табличку "пол",
А под ней табличку...
Видение приблизительного воина
За левым плечом – скала,
За правым плечом – бездна.
Он ищет свой дом,
Но находит тюрьму.
Он умер давно.
Ему это известно.
Его вечность подвластна
Ему одному.
Левый глаз – лед.
Правый глаз – пламя.
Он падает в пропасть,
Но падает вверх.
Даже смешанный с грязью,
Он смеется над нами.
Безногий гепард,
Бескрылый стерх.
Левая рука – кость.
Правая рука – сталь.
Он не ищет смысла,
Он чист перед Богом.
И весь его облик
Зовет меня вдаль,
Но сразу за ним
Исчезает дорога.
Шпеён
Мой сосед, Сергей Игнатьич, был шпион
И в мозгах любил копаться у людей.
Наберет, бывало, пачку и домой:
Чаем поит и вопросы задает.
Отвечают люди хором на вопрос,
А сосед Сергей Игнатьич тут как тут:
Пробивает людям дырки в голове
И в резиновых перчатках лезет внутрь.
И бывало, покопавшись полчаса,
Вдруг откуда-то из самой глубины
Он вытаскивает совесть:
«Боже мой! Кто засунул эту гадость в организм?!» -
Так кричит Сергей Игнатьич, мой сосед,
И смывает чью-то совесть в унитаз.
А недавно был я сильно огорчен:
Мой сосед не попрощавшись вдруг исчез.
Ни записки не оставил, ни ключей,
Лишь любимые перчатки прихватил.
И теперь хожу я мрачен и сердит,
И соседа поминаю подлеца:
Всех бессовестными сделал, а меня
Так и бросил угрызеньям на прокорм.
Поэт
Погиб поэт-невольник,
Зубами стиснув стольник,
Зажав в руке угольник,
Погиб не просто так.
Когда-то был он пленник
Журнала «Современник»
Под псевдонимом Веник
И кличкою Верстак.
Верстал он юморески
Про то, как носят фески,
И в шутках по-одесски
Он был большой мастак.
Но как-то спозаранку,
В подвале взяв берданку
И съев свою овсянку,
Устроил кавардак.
Он бегал по Парижу,
То удаляя грыжу,
То починяя лыжу,
И вот попал впросак.
Ведь он, забыв манеры
И встав спиною к мэру,
Сказал пенсионеру:
«Какой наш мэр дурак!»
О том, что было позже,
Мы рассказать не можем,
Но у него на роже
Краснел большой синяк.
Он с ним зачах покорно,
До ужаса проворно,
Не досмотревши порно,
Не приложив пятак.
И вот лежит покойник,
Зубами стиснул стольник,
В одной руке – угольник,
В другой дымит косяк.
Он всем теперь доволен,
Он наконец-то волен,
И он ничем не болен,
А это добрый знак.
Сантехник
Как-то ранним летним утром
Я собрался за грибами,
Но навстречу мне попался
Необычный человек,
Весь покрытый перламутром,
С белоснежными зубами
И в деснице длиннопалой
Острый каменный топор.
Он поведал мне легенду
Про сантехника в райцентре,
Что однажды превратился
В белый финский унитаз.
И работал он полгода,
Получая много денег
От пришельцев, мафиози
И начальников больших.
А потом один пришелец
Или, может, мафиозо,
Нет, наверное, начальник
Унитаз расколдовал.
И теперь сантехник счастлив:
Стал он снова человеком,
И притом в швейцарском банке
Он открыл солидный счет.
Только он теперь воняет,
Иногда спускает воду
И рычит при этом громко,
Словно финский унитаз.
|
